Стихи, поэзия, проза (поиск стихов и авторов)

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гете, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.

О.Мандельштам, ноябрь 1933 — январь 1934

2407143, это орфография тех времён.

Ранним утром будильник тревожит мой сон
Вырывая из гущи волшебных событий
Кофе. Новости. Душ. Макияж. Телефон.
И откуда-то вдруг: " Я хочу тебя видеть"

"Авторадио " громко в маршрутке звучит,
Симпатичный попутчик весьма любопытен.
Он про то, да про сё, Он про мамин гастрит
Но одно в голове "Я хочу тебя видеть!"

День проходит в заботах, делах, суете.
Кто-то радостью делится, кто-то в обиде.
А в бегущей строке на рекламном щите
Мне мерещится вновь "Я хочу тебя видеть!"

Вечереет. Но все мне не так и не то.
Вроде жизнь, как всегда -на привычной орбите
Вдруг застанет врасплох мой любимый рингтон
И услышу я вновь " Я хочу тебя видеть!"

Отдайте меня букетом – одной певице.
Гвоздиками, васильками, лозой, драценой.
Пускай она обольет меня драгоценной
Улыбкой своей и бросит лежать за сценой.
Она королева.
Все остальные – вице-.

Сажает тебя в партер к себе как в корытце,
Купает в горячем голосе, как младенца,
Закутывает в сиянье, как в полотенце, —
И больше тебе совсем никуда не деться,
Нигде от нее не скрыться.

Ни фокусов, ни лукавства, ни грана фальши.
Ни рынка, ни секса – нет никакой игры там.
Выходишь с ее концерта раздетым, вскрытым,
Один, как дурак, с разбитым своим корытом,
И больше не знаешь в принципе, как жить дальше.

Все прошлое – до секунды отменено.
Такая она, Нино.

Вера Полозкова

Жду, как заваленный в забое,
Что стих пробьется в жизнь мою.
Бью в это темное, рябое,
В слепое, в каменное бью.

Прислушиваюсь: не слыхать ли,
Что пробиваются ко мне.
Но это только капли, капли
Скользят по каменной стене.

Жду, как заваленный в забое,
Долблю железную руду,-
Не пробивается ль живое
Навстречу моему труду?..

Жду исступленно и устало,
Бью в камень медленно и зло...
О, только бы оно пришло!
О, только бы не опоздало!

Давид Самойлов

Я иностранец, иностранец
в родном краю, в своей стране.
Мне странен этот дикий танец,
разгул убогий страшен мне.

Здесь не работа – перекуры,
маячат праздные фигуры,
один ишачит – пять глядят.
Здесь бабы алкашей жалеют,
и от прохвостов тяжелеют,
и мелкую шпану плодят.

Давай, любимая, займёмся
обменом площади жилой.
Давай скорее назовёмся
законно мужем и женой.

Мы заведём с тобой привычки,
в квартире наведём уют.
Потом однажды в электричке
меня сограждане убьют.

За то, что я не благодарен
великой родине моей,
за то, что не рубаха-парень,
за то, что в шляпе и еврей.

И ты останешься вдовою
на том высоком этаже,
где я состариться с тобою
мечтал. И старился уже.

Герман Плисецкий

Филармония

Одинокие женщины ходят в концерты,
как в соборы ходили – молиться.
Эти белые лица в партере – как в церкви,
как в минуту любви – обнажённые лица.

И ещё туда ходят рыцари долга,
в гардеробе снимают доспехи,
и ничтожными кажутся ненадолго
деловые, дневные успехи.

Среди буйных голов, на ладони упавших,
среди душ, превратившихся в уши,
узнаю Прометеев, от службы уставших,
и Джульетт, обращённых в старушек.

Это музыка – опытный реставратор –
прожитое снимает пластами,
открывает героев, какими когда-то
стать могли и какими не стали.

Здесь не надо затверженного мажора,
здесь – высокой трагедии мера.
Поддержите, крылатые дирижёры,
эту взлётную тягу партера!

Герман Плисецкий

Смех делает отчаянье бледней.
похоже, монтировщик этих дней
беспомощный нанизыватель бедствий.
переминаясь с пяток на мыски,
за нами едут наши мясники:
честь отрасли
предателеловецкой
бесправных
выбиватели
кишок:
у них для нас дубинка и мешок,
электрошокер и «заткнись, уебок»:
но мы все смеем из своих коробок
идти в метель отогревать тугой
чугунный воздух, свернутый дугой

все потому, что мы хотим успеть
так многое оплакать и воспеть,
не выбивая нищенскую квоту;
нам нужно что-то вам сказать вблизи:
покуда вы нас месите в грязи,
чтоб облегчить историкам работу,
чтоб раскалить эпоху добела.

не верится, что в ней и я была:
детей купала, сумки волокла,
в глаз получала деревянной рыбкой,
и выходила в снег, когда везло,
то передачу отнести в сизо
то сунуть сотню бабушке со скрипкой.

Вера Полозкова, 4 февраля 2021 года

Отрывок из пьесы Леонида Филатова "Лизистрата":

Лизистрата

Постой!.. Ты что-то путаешь в запале!
Известно ведь любому пацану:
На вас не нападали. Вы - напали.
Вы первыми затеяли войну!

Вы гражданам защиту обещали,
А получился форменный скандал!..
Кого и от кого вы защищали,
Когда на вас никто не нападал?

Ах, сколько на земле людишек подлых!
Такие уж настали времена!..
Вы подлость преподносите, как подвиг,
И просите за это ордена!

Предводитель (надменно)

Позвольте вам заметить с укоризной -
И поскорей возьмите это в толк! -
Мы выполняем долг перед Отчизной,
Священный перед Родиною долг!

Лизистрата (раздумчиво)

Пред Родиной, конечно, неудобно...
Долги, конечно, надо отдавать...
Но почему она - в уплату долга -
С вас требует кого-то убивать?

И коль у вас пред ней долги такие,
Что даже жизнь - в уплату их - пустяк,
То хочется спросить вас, дорогие,
Зачем же вы одалживались так?

Коль Родина удар наносит сзади,
Да так, что аж в глазах потом круги,
То лучше, дорогие, не влезайте
Вы к этой страшной Родине в долги!

кстати за ту картинку-ребус и замечательное стихотворение марии ивановны -
вот не менее замечательная песня в исполнении вероники агаповой.

Музыка

Дом высился, как каланча.
По тесной лестнице угольной
Несли рояль два силача,
Как колокол на колокольню.

Они тащили вверх рояль
Над ширью городского моря,
Как с заповедями скрижаль
На каменное плоскогорье.

И вот в гостиной инструмент,
И город в свисте, шуме, гаме,
Как под водой на дне легенд,
Bнизу остался под ногами.

Жилец шестого этажа
На землю посмотрел с балкона,
Как бы ее в руках держа
И ею властвуя законно.

Вернувшись внутрь, он заиграл
Не чью-нибудь чужую пьесу,
Но собственную мысль, хорал,
Гуденье мессы, шелест леса.

Раскат импровизаций нес
Ночь, пламя, гром пожарных бочек,
Бульвар под ливнем, стук колес,
Жизнь улиц, участь одиночек.

Так ночью, при свечах, взамен
Былой наивности нехитрой,
Свой сон записывал Шопен
На черной выпилке пюпитра.

Или, опередивши мир
На поколения четыре,
По крышам городских квартир
Грозой гремел полет валькирий.

Или консерваторСКий зал
При адСКом грохоте и треСКе
До слез Чайковский потРЯсал
СудьБой Паоло И ФраНчески.

Борис Пастернак