Представьте, что вы были собирателем народных песен в Киеве 1970-х годов, студентом Консерватории и членом Ленинского комсомола (обязательное условие для более легкого доступа к высшему образованию). Возвращаясь с выходных экспедиций по сельским деревням, вы сдавали свои полевые записи в архив, но не раньше, чем их отредактировали — удаляя упоминания о богах, христианских или иных, или песни, слишком трагические для Коммунистической партии, которая ожидала от народа оптимизма. Композиторы в Консерватории могли брать материалы из ваших коллекций и адаптировать их для приторных фольклорных ансамблей, спонсируемых Советским государством.
Представьте, что вы хотели петь, как женщины, которых вы слышали в деревне, используя всю грубую материальность своего тела, хотя (или именно потому, что) это не было санкционировано государством. Представьте, что вы и ваши друзья, ваши сокурсники и собиратели народных песен, собирались тайно, чтобы петь запрещенные репертуары и изучать технику деревенской вокальности, с ее «зерном» и импровизационным дрейфом. Представьте, что этот тайный хор положил начало тому, что в конечном итоге стало движением по возрождению непокорного пения из-под гомогенизирующей машины Советского государства. Представьте, что 30, 40, 50 лет спустя такой вид пения станет символизировать неповиновение, станет известен как постколониальная музыка, тактика имперского отказа.
В современной Украине этот стиль обычно называют автентика — буквально «аутентичная» музыка. Это стиль и культурное движение, которое, в своем наиболее динамичном проявлении, принимает очевидный парадокс изученной аутентичности, заявляющей о своих корнях в дохристианскую эпоху, но охватывающей изменения, внесенные за последовавшее тысячелетие. В воюющем Киеве XXI века группы «автентики» устраивали танцевальные вечеринки в станциях метро и учебные группы в музеях. Сегодняшний «аутентичный» украинский фолк является частью культурного возрождения, укорененного в неприятии путинского авторитаризма и в старой мечте о музыке и жизни, не испорченной государственной властью.
На альбоме Гільдеґарда (Hildegard), впервые представленном как перформанс на прошлогоднем фестивале Unsound в Кракове, украинские артисты Heinali и Андриана-Ярослава Саенко перепрофилируют этот современно-аутентичный украинский голос для интерпретации средневекового григорианского пения: религиозных песен немецкой монахини, мистической пророчицы и своеобразного композитора Хильдегарды Бингенской (1098–1179). Завораживающий альбом из двух треков представляет две композиции Хильдегарды: “O Ignis Spiritus Paracliti” («О, Огонь Духа и Защитник») и “O Tu Suavissima Virga” («О, Ты, Нежнейшая Ветвь») в неспешных аранжировках; каждый трек длится около 20 минут. Хотя мелодии Хильдегарды и латинский текст воспроизведены точно, песни в остальном остаются без ограничений, им позволено блуждать и взмывать, раскрываясь через взаимодействие генеративных патчей и импровизированных вокализаций. Резко уходя от типичных созерцательных интерпретаций духовных песен Хильдегарды, Hildegard устраивает столкновение между необъятностью духовной страсти и элементарной силой звука, выраженной через жгучий аутентично-современный голос Саенко и изменчивые, обволакивающие текстуры синтезатора Heinali.
Олег Шпудейко, известный как Heinali, — саунд-артист и композитор, ранее расширявший границы западной музыкальной традиции, адаптируя позднесредневековую и ренессансную полифонию для модульного синтезатора. Его предыдущие альбомы, включая Kyiv Eternal (2023) и Madrigals (2020), заслужили ему существенное признание критиков. Адриана-Ярослава (Яся) Саенко пришла к украинской народной песне через театр, следуя по стопам некоторых из самых выдающихся музыкальных новаторов Украины — включая актеров-певцов Ульяну Горбачевскую, Марьяну Садовскую и Юру Йосифовича, — которые процветают на грани традиции и экспериментализма.
Оба трека на Hildegard сосредоточены на первозданной комбинации голоса и дрона. Это простое и соблазнительное сочетание трансформируется как в своих исторических, так и в технологических ассоциациях, попеременно вызывая в воображении тонкий звук синусоидальной волны и резкую, тростниковую зурну, церковный орга́н и народную лиру (колёсную лиру, используемую досовременными украинскими бардами), пульсирующую циркулярную пилу и шум пролетающего над головой вертолета. Голос тоже движется, сжимаясь от пространства резонирующего собора (альбом был записан в цистерцианском аббатстве Сильванэс) до, в начале “O Tu Suavissima Virga”, абсолютно сухого, близко записанного звука: духовные песни Хильдегарды как интимная колыбельная. В исполнении некоторых ансамблей музыка Хильдегарды может воплощать медитативную сдержанность, но когда Саенко высвобождает полнозвучный звук «автентики», а ее высота тона изгибается с интенсивностью, она раскрывает дух дикости в этой музыке.
Формула — композиции Хильдегарды Бингенской плюс украинский народный голос плюс модульный синтезатор — на первый взгляд может показаться не самой интуитивной, но здесь присутствует взаимно усиливающаяся странность между страстями средневековой христианской святой, мучительным поиском аутентичности в человеческом голосе и скрупулезным электронным генерированием звуков, которые порой напоминают акустические инструменты. Артисты объясняют, что они адаптируют Хильдегарду не для верной реконструкции исторических исполнительских практик, а как «далекое зеркало», которое позволяет украинским артистам осмыслить и превзойти свой опыт военного времени.
Религиозные видения Хильдегарды, как известно, сопровождались изнурительными вспышками света (которые сегодня некоторые теоретизируют как симптомы мигрени). Артисты здесь связывают эти болезненные видения с взрывной силой ракеты, упавшей недалеко от студии Heinali в Киеве после полномасштабного вторжения России в 2022 году. Эта аналогия явно прослеживается в цифровом бонус-треке, который адаптирует народную песню, собранную когда-то в деревнях Западного Полесья одними из тех студентов-певцов из Киевской консерватории, которые искали современно-аутентичный голос в последние годы существования СССР. На кассетной записи 1990 года, теперь оцифрованной, этномузыколог Ирина Клименко поет эту песню без сопровождения: «Зеленый дуб, почему так рано зашумели твои листья?» В оригинале разворачивается виньетка из сельской жизни. В этом переосмыслении 2025 года Саенко предполагает, что утренний шум был не ветром, а звуком войны, бесчеловечным нарушением и разрушительной вспышкой ракетного огня. В Hildegard Heinali и Саенко побуждают нас задержаться на пересечении средневекового и современного, элементарного и вечного; сельского голоса, травматического опыта и мистического видения.
