Yur976:
Как то раз Саша признался, что при прослушивании одной сонаты для фоно, он слышал лишь гул, кашу... а там все хорошо слышно...каждая нота. Можно только представить, сколько люди не слышат.
Вы не так тогда поняли. Поясню для вас сейчас. Там было сравнение. И речь шла не о всем произведении, а лишь о некоторых местах. Что подразумевалось под кашей, и это очень характерная вещь для пианизма вообще: когда два голоса близки по тесситуре, а иногда даже пересекаются, то возникает проблема с голосоведением, с отделением одного голоса от другого. В нотации не зря такие места очень часто отмечены лигой. И это не слушательская проблема, а именно исполнительская. Есть несколько способов эту проблему разрешить. Например с помощью тембральных, динамических или метрических качеств каждого голоса. Это может быть разная артикуляция, чуть разное метрическое движение (в музыке это называется агогика) и т.п. способы. Очень хорошо на этот счёт рассказано например у Андраша Шиффа или у Юлии Монастыршиной в мастер-классах.
Люди действительно многого не слышат. Но ещё хуже, когда они друг друга не понимают. Поверьте, я очень хорошо слышу рояль. И мелодические движения, и гармонические, и частотную окраску звука, и полифонические параллельные движения голосов, причем как в тональной, так и в политональной, и атональной музыке. Не нужно делать из меня глухого дурочка.
Тогда по-моему (не уверен...) речь шла про Рихтера и Гульда. Можем запросто повторить это сравнение и я вам укажу конкретные места, где у Рихтера теряется голосоведение. Да, ноты будет слышно, но голосоведение теряется. А это и не мудрено в сравнении с Гульдом (опять не уверен, не помню...) Приведу такой утрированный антикомпозиторский пример, если взять полифонию из трёх голосов в одной тональности в форме арпеджио без явных высотных направлений и характерных рисунков и поместить их в одной тесситуре без всяких акцентов, то действительно будет просто каша из нот. Не в смысле гула или подобной фильской терминологии (для меня в принципе эти звуковые качественные моменты могут быть вторичны, иногда они роли не играют), а будет именно россыпь нот со свободной интерпретацией голосов уже в восприятии.
Ну и раз уж пришло время объясняться... А то будете держать в уме(херню разную думать)...
Сравнение кончерто Гроссо n1 в исполнении Кремер, Гринденко и в исполнении музыкантов нашей Филармонии. Объективно конечно тут все понятно. Но у меня ситуация другая: второе я слышал живьём в хорошем зале. Понятно, что там были прям явные технические косяки с подготовкой рояля, какие-то исполнительские моменты, классность музыкантов и т.п. Но в этом сочинении достаточно заложенной на композиторском уровне драматургии, чтобы перекрыть какие-то исполнительские недочёты. И в живую это было очень мощное эмоциональное и эстетическое впечатление, и оно такое, связанное с живым кончерто Гроссо, у меня одно, его я уже никуда не дену. Тут уже странно заниматься сравнением с чем-то в формате Ютуба, это просто не тот звук, не то восприятие, тут в принципе невозможно сравнить одно с другим, не с чем сравнивать.
И по поводу вопроса "почему люди слушают музыку" наверное так же нужно объясняться. Речь ведь не про ту или иную музыку для разных людей. Речь не о том, что кому-то шансон, а кому-то классика. С этим как раз более менее понятно. У Филипа Болла это описано, как статистическая обучаемость. Но речь о существовании музыки в принципе как предмета интереса человека на протяжении всей истории. Музыка есть, как культурная универсалия, как искусство/искусность/мастерство, как атрибут ритуала, как развлечение и т.д. и т.д., но музыка есть, как экзистенциальная потребность ещё с первобытных времён, вот ключевой вопрос, что есть первоначальный отклик и где его искать, в сознании, в подсознании, в физиологии. Откуда и зачем этот отклик, эти обучаемость и понимание странного, красивого..., впервые возникшие на случайных примерах звуков камней и костей. Что за побочный бонус эволюции. Почему музыка(абстрактный звук) стала смыслообразующим явлением. Почему стали возможны категории красивого и странного. Почему исследовательский инстинкт и рефлексия стали возможны в этих категориях.
