Карлос Кастанеда - великий выдумщик или...?

rainbow вы предлагаете просто читать и верить всему написанному?

пожалуй и правда мне тут делать нечего. развлекайтесь между собой, теоретики.

гого практег, какая правда практика без теории...

а в книгах на самом деле все есть, нужен только определенный уровень осознания

а насчет осознанных снов скажу что без математического аппарата, то есть без того же осознания, или личной силы, как хотите называйте - даже они похоже ничего не доказывают. так что надо учить матчасть. ыыы

heretic,

имхо. начало в философии индейцев древней мексики в накоплении личной силы путем безупречного делания для увеличения осознания и очистки связующего звена с намерением путем снижения важости. а вещества, только для того чтобы в начальный момент раскачать точку сборки

в современном мире это сложно

heretic, не смешно. сейчас столько информации, что гораздо легче сойти с ума, чем что либо понять

heretic, если б все было так, все были бы просветленными

heretic, аминь

rainbow:

это художественная литертура, относитесь к этому проще

а теперь внимательно прочтите тему ветки. вот конкретно по теме ответ - Кастанеда выдумщик, так как реальность и описанное в его книгах не совпадают.

Dr9vik:

как человек может что-то знать сидя на одной планетке?

элементарно, выйдите из тела и слетайте на другую планету.

чуть касты по русски

Мама дорогая! Напор энергии был столь страшной силы, что Артем чуть не наложил в штаны, вспомнив разом все свои винтовые отходняки. «Попал опять как кур во щи!» - мельком он успел подумать: «Если так плющит, то какая же будет обратка, охуеть…» Слава Богу, что ни на чем нельзя было сосредоточиться, все мысли сдуло, как шелуху в аэродинамической трубе. В мозгах стоял свист, словно он несся на болиде «Формулы 1» по санно-бобслейной трассе с вершины Эвереста. Всех размазало по плоскости, Марат даже упал со стула, сьехав на пол и оставшись там лежать. Так продолжалось неизвестно сколько, потому как время не имело смысла.

Затем, словно преодолев земное тяготенье, он выпал в открытый космос. Это был океан, бездна информации, ни верха, ни низа, ни право-лево, ничего, и сразу ВСЕ… Он был песчинка, атом, плывущий во вселенной смысла, окруженный айсбергами образов, продолжающий по инерции нестись, как к звездам, к мерцающим знанием и истиной архетипам, праобразам, предтечам всего существующего и существовавшего, из которых и сложено их мирозданье… Не слово, а фонема, звук, скрывали за собой неизмеримый обьем информации, стоило лишь на мгновенье прикоснуться к ним. Простая мысль была нагромождением этих необьятных блоков, как Великая китайская стена от Земли до Солнца. Не то, что осознать, обозреть это было невозможно, тем более удержать в себе открывшиеся тайны. Он просто падал, тонул, отчаявшись хоть что-нибудь запомнить, унести с собой в земную оболочку из открывшейся ему великой и опустошительно простой правды, пронзающей все сущее и его, как часть всего... Ничего. Только смотреть до слепоты. Только вкушать, пока есть силы. Быть. Пребывать. Существовать. Купаться в вечности…

В тот самый миг, когда ему почудилось, что он хоть как-то может контролировать сознанье и направлять его на окружающие «формы», мир Истины захлопнулся. Вернулись чувства. Он лежал на кресле, вцепившись в подлокотники. Пальцы побелели от напряжения, и он усильем воли их разжал. Остальные тоже зашевелились. Видимо, Циркач был прав, все шло по плану, общему для всех. Никто не проронил ни слова, настолько было глубоко ошеломленье.

Наступила следующая фаза. Мир оживал вокруг. Предметы потеряли свою материальность, четкие границы, формы. Все текло, сливалось, переходило из одного в другое. Шкаф исходил волнами, растекаясь по паркету и рябью по стене, все плясало и дышало, он сидел на кресле, что водопадом падало на пол, так что, казалось еще секунда, и он брякнется задницей на твердое. Но не было здесь твердого, и не было здесь задницы. Все была одна ЭНЕРГИЯ, что играла сама с собой, лишь на мгновенье притворяясь, что существует РАЗНОЕ. Стоило поднять «как будто руку», совершить простейшее движенье, и поток ее создавал завихрения и водовороты, эхом колебавшее пространство и то, что некогда было стенами. Потом выяснилось, что это можно делать даже мыслью. «Надавил» на стену, поросшую рисунком на обоях как живым плющом, и она пошла волнами, вспучилась и разрослась, перекосив текучий потолок и жидкий пол. Можно было «плыть» в ней, не вставая с места. Можно было «нырнуть» в любой предмет, «растаять» словно сахар в чае, слившись с чем угодно. А можно было ушибиться о свет лампы. Слово надо было вытолкнуть из себя, раздвинув плотные слои кишевшей жизни. Поэтому они обменивались восклицаниями, указывая друг другу: «Посмотри сюда! Ты видишь ЭТО? Видишь?» «Да!»

Потом Циркач расплывчато поднялся и ушел в спальню, оставив после себя долгий «инверсионный» след. Ящик уполз в ванную, где, как потом сказал, два часа играл с водой. Она была, естественно, живой и рассказала ему все тайны от зарождения в маленьком источнике до путешествия в жутком московском водопроводе. И он был сам водой. И подружился с ней. А через нее общался с ее родственниками, живущими в великих реках, океанах и морях, пока Артем с Маратом продолжали наслаждаться серфингом в прибое новых волн энергии. Прошли часы, и состоянье вновь изменилось. Предметы более иль менее обрели четкость, словно спохватились и вернулись в узаконенные физикою рамки. Правда, если присмотреться, стол состоял из тысячи слоев, а те из кристаллических решеток, в которых жили, мельтеша, мириады атомов, корпускул той же единой энергии, принимая его форму. Просто лабораторная работа, урок элементарной физики – все состоит из энергии, разница лишь в частоте ее волновых колебаний. Наглядно. Осязаемо. Вещественно. Кажется, измени чуток амплитуду колебаний частиц своей руки и она свободно пройдет сквозь древесину, на время слившись с ней. Опять возникло чувство, что опереться не на что, и как это ты до сих пор не провалился до первого этажа, а то и не под землю.

Но циклиться на этом было не с руки. Настала фаза спецэффектов. Артем не понимал, как это можно обьяснить физиологией, но если провести рукой, она расслаивалась на сотни составляющих движение картинок, все фазы продолжали жить в воздухе одномоментно, словно вместо глаз были стробоскопы, а вместо памяти замедленная киносьемка. Круг, начертанный зажженной сигаретой, жил бесконечно долго, можно было отвернуться, забыть, вновь повернуться, а он все еще горит на том же месте. Дым, выпускаемый изо рта, был самостоятельным существом, что жил отрезок вечности, исследуя квартиру, а когда умирал, его пустая оболочка висела, медленно распадаясь на частицы. Можно было провернуться вокруг своей оси и замереть, а комната еще плыла, плыла, покачиваясь, вокруг тебя.

Они опять собрались вместе. Слова по-прежнему не шли, замирая на подступах к сознанью. Обходились междометиями. Бегали как дети, размахивая руками и ногами, чиркали факелами зажигалок, то ржали, то заворожено смотрели. Ящик догадался выйти на балкон. Через секунду все уже сгрудились на нем. Кто-то бросил сигарету, она летела бесконечно долго, огненной дугой и когда ударилась об землю, взметнув сноп ослепительнейших искр, похлеще фейерверка, они зажмурились, стоя на четвертом этаже, настолько было чутко зренье. Редкие машины, проплывающие по Кутузовскому, оставляли трассирующий след из фар и стоп-сигналов, как на фотоснимках с большой выдержкой. Скоро весь проспект был исполосован разноцветными мазками. Фонари пылили кометными хвостами. Думалось, чтоб если б были видны звезды, то на них можно было смотреть только через маску сварщика

- Слово «красота» здесь равносильно пуку – первым выговорился Тема.

Похоже, отпускало. Они прошли на кухню. Медленно возвращалась способность к членораздельной речи. Слова подобно гусеницам вылезали изо рта. Пробудили цветок газа под днищем чайника. Остаточным явленьем плыл линолеум, расслоившись на несколько пластов рисунка, что жили своей жизнью, создавая иллюзию обьема. Так, что невольно задирали ноги, ступая по нему, как на ступени. Марат достал заначку шишек.

Запах пропеченных сосисок добирался до нервных рецеп–торов в моем носу и переводился в код электрических сигна–лов, которые по нервным каналам-проводникам уносились к центральному головному процессору. Мозг обрабатывал их и отсылал желудку команды на выработку желудочного сока, а слюнным железам – директиву на выделение слюны. Я же ощу–щал весь этот чудовищный процесс как позыв запихать сосиску в рот. Разум рисовал мне удовольствие от разжевывания го–рячего сочного тела, которое опять же будет раздражать вку–совые рецепторы языка – этого аванпоста удовольствия, за–тем разжеванная масса протолкнется в желудок и вступит в реакцию с жуткой смесью кислот, ферментируется до смета-нообразного состояния и неторопливо проследует в лабиринт кишок. И все это в конечном счете осядет в сознании ощуще–нием удовлетворения и насыщения… Господи, и зачем только знать об этом?

Я откусил от сосиски кусочек. Мои вкусовые рецепторы по–лучили маленький оргазм. Я зажмурился от удовольствия и це–лое мгновение пребывал в ощущении, что мне не обязательно анализировать поведение нервной системы, дабы понять, по–чему именно это происходит. Потом я взял себя в руки, открыл глаза и посмотрел

Кстати, само произведение заслуживает

Если по теме, то с помощью... препаратов........ гораздо легче выдумать... всё... даже то что есть на самом деле

в 99% эзотерика и мистика оказывается выдумкой - это просто факт ...... карлос написал красиво