mi007, а почему не Коран, Веды или еще что-нибудь, скажем, Сто тысяч песен Миларепы? Почему не Толстй, Достоевский, Гюго - это, по-вашему, развлекательное чтиво, никак не влияющее на нравственность? Или Вас интересует не нравственное возрождение осужденного, а наказание помучительней, чтобы было хуже смерти? Боюсь, что именно такая ситуация, когда одна половина общества требует застрелить преступника как бешеного пса, а другая считает, что этого мало, мол, пусть заживо сгниет на рудниках и умрет медленной мучительной смертью - а еще раздаются голоса: "Разобрать его на запчасти"! (так и хочется спросить: "Как Клима Чугункина?"), - именно такой менталитет, по-видимому, господствующий в обществе, являтся той питательной средой, в которой растут будущие преступники и зреют будущие бесчеловечные преступления. Мотивированный садизм ничем не лучше немотивированного. Институциональный садизм ничем не лучшие садизма, так сказать, в порядке частной инициативы. Задача пенитенциарной системы - изолировать преступника, но не ради того, чтобы причинить ему страдания, а для того, чтобы оградить общество от его возможных опасных деяний. Страдания осужденного (прежде всего нравственные) неизбежны, но они должны быть не самоцелью, а лишь сопутствующим, хотя и необходимым, признаком раскаяния и нравственного возрождения. Кстати, различие между выражениями "пенитенциарная система" и "система исполнения наказаний", которые обычно воспринимаются как синонимы, заключается в том, что в первом случае в семантичесом фокусе находится понятие раскаяния (paenitentia), а во втором понятие наказания. Чувствуете разницу?
Глубоким заблуждением является и то, что лишенный свободы человек (в данном отношении неважно, преступник или невинно осужденный) должен сам себя кормить и содержать. Нет, содержание является ценой его свободы, и чем выше общество ценит человеческую жизнь и свободу, тем достойнее должно быть это содержание.
И наконец, о том, что все, совершившие тяжкие преступления против личности, - это нелюди, с которыми и поступать следует не как с людьми. Конечно, большинство убийц имеют серьезные отклонения в структуре личности и шансы на нравственное исцеление невелики. Вспоминается, однако, история Филиппа Мориса, молодого парижского хулигана, убившего в 1979 году полицейского в перестрелке в центре Парижа. Присужденный к гильоьтине, помилованный президентом Миттераном он, казалось бы, должен был бесславно закончить свои дни в камере приговоренного к пожизненному заключению. Спасла его вдруг проснувшая тяга к истории. В тюрьме он закончил лицей, поступил в университет, защитил докторскую диссертацию по истории Средних веков. Получив условно-досрочное освобождение, он продолжает исследования в области медиевистики, пишет книги и, конечно же, глубоко переживает произошедшее. Так что жизнь намного сложнее игры в полицйеских и гангстеров. Я, разумеется, далек от того, чтобы питать какие-либо иллюзии относительно закоренелых преступников, но думаю, что многим из них общество помогло стать таковыми, что, конечно же, не снимает с них ни капли вины, но в то же время налагает на общество, т.е. на всех нас, оперделенную ответственность.
Жестокость преступников и жестокость по отношению к преступникам - две стороны одной медали. Неужели мы хотим, чтобы эта медаль вечно красовалась у нас на груди? Если нет, то инициатива по насаждению более гуманных и цивилизованных нравов за нами - ведь не отдавать же ее криминалу!