Дачники!!! UNITED

На глухую таёжную лесоразработку привезли новенькую японскую бензопилу. Лесорубы сгрудились вокруг новоявленной диковины, рассматривая её с опасливым интересом, своими заскорузлыми натруженными руками осторожно гладили её отливавшие глянцем бока, ощупывали такие уютненькие рычажки и кнопочки, заглядывали во все прорези и впадинки, стараясь постичь назначение каждой детальки неведомого доселе чуда иноземной техники. «М-даааа…» - задумчиво, с уважением и затаённым недоверием тянули мужики, причмокивая губами, и, цокая языком, отходили в сторонку. Наконец, получив неизгладимое эстетическое наслаждение от созерцания шедевра японской инженерной мысли, они, в строгом соответствии с законами диалектического материализма, перешли к практическому познанию объекта их восхищения.
«Заводи!» - дал команду бригадир самому молодому и смышлёному из всей бригады помощнику лесоруба Петьке. Тот был грамотным малым – имел годичный опыт работы в совхозе на полуавтоматическом разбрасывателе навоза, с закрытыми глазами разбирал и собирал на время два имевшихся в бригаде аккумуляторных фонаря и, поэтому, пользовался среди мужиков заслуженным, не по годам, авторитетом. Повертев, для пущей важности, чудо-агрегат в своих руках ещё минут пять, посопев, попыхтев для придания серьёзности процессу, Петька слегка дёрнул за шнурок и – чудо! – красненькая миниатюрная бензопила деловито зарокотала в его руках. Петька был горд. Наблюдатели оживились: «Ишь, ты!»
- А, ну-ка, ей – досочку, - и перед Петькой возник его приятель и одногодок Колька с небольшой доской сантиметров пять толщиной.
- Вжииик! – тихонько пропела пила, и изумлённый Колька стоял и держал в сво-их руках уже две доски. – Ух, ты! – только и произнёс он.
- А, вот это! – азартно переминаясь с ноги на ногу, рядом с Петькой уже стоял Михалыч, ветеран лесорубного движения, с приличным обаполом*, с трудом удерживая его в своих руках.
- Вжжжжиик! – на этот раз, поворчав чуть дольше, так же деловито пропела пила и более чем озадаченный, Михалыч побрёл, унося два аккуратненько отрезанных куска любимой им древесины.
- Ух, ты! – вновь искренне восхитились мужики.
- Щас мы посмотрим, как она с этим!… - раскрасневшиеся лесорубы тащили трёхметровой длины отрезок соснового ствола диаметром, пожалуй, как раз в один обхват. Вытерли рукавами пот со своих лбов и с интересом уставились на Петьку: «Ну?!...» Петька шмыгнул носом, с азартом сплюнул: «Эхма!...» - и пила как-то не по-хорошему – уж больно легко! - вошла в мощный ствол. Слегка поигрывая своими, скрытыми от взоров, японскими мускулами, аппетитно урча и пофыркивая едва видимым сизоватым дымком, японское чудо быстро управилось и с сосновым стволом, явив обалдевшим зрителям чистый и аккуратный срез.
- Ну, блин, ваще!… Ты глянь, какая ж падла! - выразил общее впечатление тщедушный Вадик, завязавший уголовник с богатым рецидивистским прошлым, и вдруг блеснул невесть откуда взявшейся эрудицией, – Ну, ща мы тебе устроим Хиросиму с Нагасаками!..
Вадик исчез в густом кустарнике и минут через пять, ломая этот кустарник, из него возник огромный кряж, толкаемый видавшим виды старым тракторишкой, за рычагами которого восседал Вадик, и глаза его горели явно недобрым огнём. Трактор встал, выскочивший из него возбуждённый баламут требовательно посмотрел на Петьку: «Давай!». Петька, в сомнении, обвёл бригаду вопросительным взглядом и, получив молчаливую солидарную поддержку, ринулся, как в бой, на огромный узловатый пень. Японская пила восприняла всё как должное – урчала, вгрызаясь в твёрдую смолистую древесину, где-то напрягалась, где-то делала своё дело легко, без особых усилий и, к лёгкой ярости наблюдавших за процессом, вскоре явила их взорам располосованное нутро мощного неподатливого кряжа.
Оскорблённые патриотические чувства вырвались из груди бригады единым выдохом: «Ну, с-с-сука!» И в воздухе, напоённом восхищением и злобой к этой заморской хреновине, вдруг прозвучало: «А если ей - лом?». Абсолютно абсурдное предложение ни у кого не вызвало никакого протеста. Напротив, лом возник, как из воздуха. И Петька, уже без всяких сомнений, дёрнул шнурок и завис над гранёной полутораметровой железякой. Предвкушая, что шоу обещает быть зрелищным, Петька обвёл всех многообещающим взглядом, и церемониально опустил пилу на лом. Зрелище не подкачало – из-под цепи фейерверком полетели искры и выломанные зубья, пила жалобно завизжала, что-то в её недрах взвыло, затрещало и она, конвульсивно дёрнувшись и трагично изрыгнув облачко мрачноватого дыма, встала, как вкопанная. Взмокшие от напряжённого ожидания, мужики, убедившись, что всё кончено, вздохнули с облегчением: «То-то же,… а то – ишь… тоже мне – Япония…», - разобрали топоры, перекинули через плечо двуручные пилы и, не проявляя больше никакого интереса к посрамлённому чуду самурайской мысли, закуривая на ходу, направились на лесоповал.